— Помнишь суп из топора…. Помнишь? Шёл солдат на побывку домой. В какой-то деревне попросился на ночлег. А хозяйка…. А ну, давай-ка ещё по лампадке. “Русский стандарт” – не водка, а детская слеза. А хозяйка-то была жадная….

— При чём тут суп из топора? Давай! За всё хорошее!

— Мальчики, не увлекайтесь и кушайте. Кушайте. Ой, лышечко! Та це ж литр у циому кацапскому стандарти. Та ви ж зараз у мэнэ туточки подохнитэ.

— Розка, отвяжись. В кои-то веки принесло Шимона з Хайфы! Не литр, а ноль семьдесят пять.

— Сёма! Ты що ж ничоhо нэ кушаишь? Ось, я тэбэ шиночки пидкладу. – З Америки хроша шиночка — справжня . Мотенька, дитятко риднэ, привиз. Щоб ни забувалы, hоворыть, нэньку Украйну . Тай hолубци, тай hалушки, тай мочёни яблучка, тай кровяна ковбаска домашня.

Баба Роза непрерывно ходила вокруг стола – громадная, подвижная, будто на пружинах — не смотря на непомерную толщину, и не смотря на подвижность – величественная, с высокой папахой вьющихся спутанных чёрно-рыже-седых волос. И непрерывно что-то приговаривала, перескакивая с русского на украинский. У неё был очень явный, но не идишский акцент, а скорее просто еврейский выговор – кроме нескольких фраз, она совсем забыла идиш. А за столом, где от закуски яблоку было негде упасть, сидели старики, они были ровесники – по семьдесят пять лет каждому.

Молодые люди сидели на диване вобнимку и смотрели и слушали что-то в открытом на голых коленях Цили Исаковны ноутбуке, со смехом переглядываясь и переговариваясь на иврите. Время от времени старики с тревогой и сомнением оглядывались на них.

— Во-о-от! Солдат hоворить, мол, нет ли чоhо повечерять? Звидки, сынку? У комори порожнисенько. У самои черево з hолоду пухнэ.

— Аваль, хевре, говорите вы по-русски. Или уж леат, леат. Ани лё мевин ни черта. А ну, давай споём!

Дальневосточная – опора прочная,
Союз растёт, растёт непобедим.
И всё, что нашей кровью завоёвано,
Мы никогда врагу не отдадим!

— Не забыл ты Прагу, Ицик? Товарищ старший лейтенант! Нашу Прагу ты не забыл?

— Да её хер забудешь… Прагу эту. Разрешите обратиться, товарищ подполковник! А нас кто туда звал?

— А это наша была Прага! Наша была Чехословакия!

Нам не забыть стальной грозы и силы,
Когда дышала гибелью земля,
Когда луганский слесарь Ворошилов
Водил полки по выжженным полям!

— Не забывай, Исак, офицерской дружбы нашей!

— Да я не забываю, Сёмка. Таки мы там врезали им. Только вот, кому мы там врезали? Им – это кому? Это всё суп из топора. А ну, ещё по лампадке!