Садится за стол он и пишет,
А глянет в полночную тьму,
И женщина любит, и слышит,
И плачет, и верит ему.

А если неправда: Не любит,
Не верит, не слышит она?
А если восхода не будет,
И тьма не уйдёт от окна?

И вечные звёзды, мерцают,
И лунный, безжизненный лёд,
И Солнце погасло, сгорая,
И больше уже не взойдёт?

Садится за стол он и пишет,
И будто гусиным пером.
Ну! Старое сердце, потише.
Так больно — твой залпами гром.

Ты помнишь? Весёлая Геба
На землю с небес пролила
Свой кубок с лазурного неба,
Не ведая страха и зла!

Но было ли это? Не знаю.
Не вижу, что там – впереди.
И рваная рана сквозная
Клокочет и рвётся в груди.

Садится за стол он и пишет
И будто он в мире один.
И только к утру он услышит:
Зовёт его в бой муэдзин.

Зовёт: Подымайся сражаться!
В зелёных огнях минарет.
Недолго и Солнца дождаться….
Он пишет. А Солнца всё нет.

Терпенье и труд. И страница
Жива – за строкою строка.
А женщина спит, и не снится
Ей сон этот издалека.