Мальчик был очень маленький – даже для своих пяти лет он был очень маленький и худенький. И часто слышал, как кто-то из взрослых женщин с нехорошей улыбкой говорил маме – всегда вполголоса: “Нет, ты признайся, Эллочка, в кого это он пошёл, такой маленький и худенький?”. Мама на это иногда сердито хмурилась, а иногда, опустив ресницы, загадочно и грустно улыбалась. А один раз мальчик услышал, как папа сказал маме:
— Если он сюда приедет – я его убью. Ты это учти, и он пусть учтёт – пусть сидит у себя в Киеве и не напоминает мне о своём существовании. А то я ведь могу и сам его навестить.
— Не думаю, что он испугается тебя, — сказала мама. – Никого он не боится, и тебя не испугается.
— Посмотрим!
— Хорошо. Хватит болтать всякую чепуху. Ничего не было. Могло быть, если б он захотел. Но он не захотел, потому что он не подлец, — сказала мама и заплакала. – Он не подлец. Я не хочу думать, будто он подлец. Все подлецы – трусы, а он никого и ничего на свете не боится. Поэтому и не было ничего. А если и было – так я об этом хочу забыть. И уже забыла.
Она плакала, потом перестала плакать и подошла к зеркалу.
— Я не знаю, почему я так хотела, чтобы это случилось у меня с ним. Может быть, потому что он ничего не боится? Не знаю, потому что я тогда любила тебя, и Владик – твой сын, а не его. И успокойся.
— А теперь меня не любишь?
— Не знаю. Ничего я не знаю. Может быть, и люблю тебя. Только не так сильно, как раньше. Всё проходит, и престань трепать мне нервы. Чего ты боишься?
— Тебя потерять боюсь. Всё проходит? Какой-то дурак сказал, а все повторяют. Ничего никогда не проходит.
— Сам ты дурак. Это сказал Соломон. Царь Шломо.
И они засмеялись. И ушли в свою спальню. И дверь заперли на ключ. И мальчик знал уже, что они там иногда делают. И даже знал, что это такое. Один раз мальчик играл на пустыре за домом, где они жили. И туда пришла одна чужая женщина. Она сначала его не заметила и стала пристёгивать отстегнувшийся чёрный ажурный чулок. От того, что он увидел, мальчику показалось, что сейчас он умрёт. Он сел на камень. Умирать ему не хотелось, а хотелось смотреть. И он смотрел изо всех сил. Тётенька заметила его, улыбнулась и сказала на иврите:
— Такой маленький, такой худенький, и уже…. Ты поскорее вырастай. Вырастай поскорее – все женщины будут тебя хотеть.
Мальчик шёпотом спросил:
— Меня хотеть? Чего они хотеть будут?
Эта женщина подошла и приложила нежную горячую ладонь к его щеке. И тоже шёпотом сказала:
— Чтоб ты их любил, они будут хотеть. И ты многих женщин будешь любить. Очень многих. Ты будешь настоящим мужчиной. Ты и сейчас уже настоящий мужчина. Только ещё очень маленький. Жаль, милый, что я тогда старухой стану. Не меня ты будешь любить.
— А, может быть, геверет, ты ещё не станешь старухой? Я уже скоро вырасту.
— Тогда я постараюсь не стать старухой. И мы увидимся.
— Где мы увидимся, геверет?
— Где не знаю, но увидимся. Только, если я уже стану старухой, ты не узнаешь меня.
— Ты не станешь старухой никогда! – закричал мальчик.
Эта женщина перестала улыбаться, и очень серьёзно, и очень грустно спросила:
— Я никогда не стану старухой? Никогда? Это правда? Ты знаешь?
— Правда! Знаю!
Эта чужая женщина махнула ему ладонью и ушла. Теперь мальчик ждал, когда он, наконец, вырастет. Прошёл год, или два года прошло. Один раз мама сказала папе:
— Ты только посмотри, как быстро он растёт! Он на тебя похож. Когда он вырастет – это будет вылитый ты. Посмотри!
Папа присел на корточки и посмотрел мальчику в лицо и в глаза.
— А ведь и правда.
— Ну!
— Что?
— Не вспоминай!
Папа встал, подошёл к маме и взял её лицо в свои огромные ладони.
— Не буду вспоминать.
— Никогда?
— Никогда!